— Покуда
определенных фактов в виду еще нет, но есть разговор — это уже само по себе представляет очень существенный признак. О вашем губернаторе никто не говорит, что он мечтает о новой эре… почему? А потому просто, что этого нет на деле и быть не может. А об земстве по всей России такой слух идет, хотя, разумеется, большую часть этих слухов следует отнести на долю болтливости.
Из этого известия, не представляющего
определенных фактов, а говорящего общими местами, видно, однако же, что обет трезвости строго был соблюдаем.
Неточные совпадения
— Ничего, привык. Я, тетенька, знаешь ли, что надумал. Ежели Бог меня помилует, уйду, по просухе, в пустынь на Сульбу [Сольбинская пустынь, если не ошибаюсь, находится в Кашинском уезде, Тверской губернии. Семья наша уезжала туда на богомолье, но так как я был в то время очень мал, то никаких
определенных воспоминаний об этом
факте не сохранил.] да там и останусь.
Для того чтобы сказать что-нибудь
определенное о таланте Островского, нельзя, стало быть, ограничиться общим выводом, что он верно изображает действительность; нужно еще показать, как обширна сфера, подлежащая его наблюдениям, до какой степени важны те стороны
фактов, которые его занимают, и как глубоко проникает он в них.
Весь этот день ему было не по себе. Он еще не имел
определенных опасений за будущее, но уже одно то волновало его, что случился такой
факт, который совсем не входил в обычное распределение его дня, и что
факт этот прошел безнаказанно. Даже к обеду он не вышел, а притворился больным и скромненько, притворно ослабевшим голосом попросил принести ему поесть в кабинет.
Как ни чуден кажется этот
факт, а он справедлив, и в мое время он еще существовал между препровождающимися в Сибирь арестантами в полной силе, освященный преданиями и
определенный известными формами.
И лишь исходя из
определенного религиозного мировоззрения, возможно, ответит на вопрос о религиозном смысле и значении этого
факта.
Не могу не повторить того, что мы уже чуяли тогда в Герцене под блеском его беседы затаенную грусть, тяжкое сознание того
факта, что прервалась его героическая эпопея, когда"Колоколом"зачитывалась вся Россия. Он начал тосковать от своей жизни скитальца как бы без
определенного призвания, который видел, что и в Европе его идеи точно сданы в архив. А ведь это было всего за год до падения Второй империи.